Финансист. Учёный. Поэт (Абраванели)

Сцена первая, которой никогда не было
— А что, донья Леонор, — жадно спрашивает торговка у покупательницы, по виду кухарки из богатого дома, — правда, что ваш хозяин дон Самуэль принял истинную веру?
— Правда, донья Мария, — отвечает донья Леонор, придирчиво перебирая выложенную в корзине зелень. — Я сама не видела, врать не буду, но говорят, что молодой король, благослови его Господь, очень радовался. Я, сказал, друг мой, — это он дону Самуэлю сказал, «друг мой», — я всегда знал, что вы раньше или позже одумаетесь... Да разве ж это петрушка, донья Мария?! — говорит она вдруг совсем другим тоном. — Это же позор, а не петрушка! Стыдно вам!
— Вот ещё стыдно, — горестно шепчет донья Мария, старательно расправляя помятые доньей Леонор пучки зелени, — чего это мне должно быть стыдно? Я, небось, на евреев не работаю. Я, небось, только с добрыми христианами дело имею. С теми, что за Господа нашего душой болеют, а не с двуличными иудами, которые крестятся, когда их припечёт.

Мы знакомимся с доном Шмуэлем Абраванелем
Идёт страшный 1391 год, по всей Испании — будто кто плеснул масла и поднёс огня — полыхают антисемитские выступления. Наслушавшись страстных проповедей архидьякона Феррандо Мартинеса, бывшего духовника королевы-матери, вооружённые толпы с криками «Крещение или смерть!» врываются в еврейские кварталы, убивают, грабят и жгут. 6 июня в Севилье произошло побоище, вошедшее в историю как Великий Погром. Погибли четыре тысячи евреев, остальных насильно крестили или продали в рабство в Гранадский эмират — последнее исламское государство в Европе. Кстати, его дни тоже сочтены — через 101 год после севильской бойни Гранадский эмират падёт от рук испанцев.
В отличие от многих своих единоверцев, дон Шмуэль Абраванель (он же Абрабанель, он же Абарбанель), человек богатый и уважаемый, казначей королевского двора, личный друг испанских королей и даже вроде бы потомок царя Давида, выбрал крещение. Теперь его имя — Хуан Санчес де Севилья, и он со всей семьёй по воскресеньям ходит в церковь.

Он на самом деле сменил веру или притворялся?
Притворялся. Шесть лет он пробыл христианином и все эти годы продолжал тайно соблюдать субботу и молиться Всевышнему.
А потом?
Потом ему это надоело, и в 1397 году он с семейством сбежал в Португалию.
А работу в Португалии он нашёл?
А как же! Португальский король Жуан I был наслышан о талантах дона Шмуэля и тут же предложил ему стать придворным советником по финансам.
О талантах дона Хуана, ты хочешь сказать?
Нет, именно дона Шмуэля. Как только Абраванели добрались до Португалии, дон Шмуэль немедленно вернул себе своё имя.

Сцена вторая, которой никогда не было
— Миллион сто тридцать тысяч реалов, — настойчиво повторяет рабби Ицхак. — Миллион сто тридцать тысяч реалов за двести пятьдесят несчастных. Это очень хорошая цена, Ваше Величество, больше вам нигде за них не дадут.
— Хорошая-то она хорошая, — бубнит король Альфонс V, прозванный Африканским. — Но интересное дело, дон Ицхак. Когда мне нужны деньги снарядить корабль в Африку, ты говоришь «я поищу», и мне приходится ждать. А когда ты хочешь выкупить у меня двести пятьдесят пленных евреев, деньги находятся прямо сразу и искать ничего не надо! У-у-у, хитрая нация.

Мы знакомимся с рабби Ицхаком Абраванелем
Рабби Ицхак Абраванель — сын дона Иегуды Абраванеля и внук дона Шмуэля Абраванеля, того самого, что в 1397 году бежал из Испании. Это уже третье поколение Абраванелей на службе у третьего поколения португальских королей. В 1471 году, когда португальцы завоевали марокканский город Асилу и взяли в плен 250 евреев, чтобы продать их потом в рабство, рабби Ицхаку исполнилось 34 года. Он дипломат, советник и казначей португальского короля Афонсу и близкий друг могущественного герцога Брагансы, с которым вместе рос.

Почему он «рабби», а не «дон»?
А он и рабби, и дон. «Дон» — для португальцев, «рабби» — для евреев. Рабби Ицхак Абраванель получил очень хорошее религиозное образование и уже в 20 лет написал свой первый трактат о природе вещей, о Божественном провидении и о предназначении еврейского народа. В течение всей жизни он время от времени удалялся от дел, окружал себя раввинами и учёными теологами и писал религиозно-философские труды, а также комментарии к Пятикнижию, но потом не выдерживал и снова возвращался к финансам и дипломатии. Уже на склоне лет Ицхак Абраванель принимал участие в переговорах между Венецией и Португалией о торговле специями.
Со стороны Португалии, конечно?
А вот и нет, со стороны Венеции. Я потом расскажу почему.

Король Жуан II и имущество Абраванелей
— Мой отец, — любит говорить португальский король Жуан II, прозванный Принцем-Совершенством, — оставил мне в наследство одни дороги. Всё остальное он раздарил своим любимчикам — Брагансам и Абраванелям.
Королю Жуану страшно. Королю Жуану неуютно. Ему кажется, что все покушаются на его власть. Особенно герцог Браганса. Ещё этот его еврей... слишком много воли себе взяли Абраванели в Португалии! Слишком много.
Вскоре Принц-Совершенство обвинит Брагансу в заговоре и государственной измене и казнит, а рабби Ицхак успеет ускользнуть. Куда бежать из Португалии, если впереди — океан? Только в Испанию. Там неспокойно, но выбирать не приходится.
— Ладно, ладно, — говорит успокоившийся Жуан II, — отпущу семью Абраванелей, всех отпущу. Мне не жалко. Имущество только пусть оставят — дома там, деньги, — всё это теперь принадлежит португальской короне.

Сцена третья, которой никогда не было
(хотя некоторые утверждают, что была)
— ...И конечно, не бесплатно, — почтительно говорит рабби Ицхак Абраванель королевской чете. — Община готова заплатить тридцать тысяч дукатов.
Фердинанд Арагонский и Изабелла Кастильская, прозванные королями-католиками, только что подписали вердикт о поголовном изгнании евреев из Испании и невероятно собой довольны. Объяснять им, что это невыгодно и даже опасно для страны, — бессмысленно. Взывать к милосердию — бесполезно. Но рабби Ицхак Абраванель — опять придворный казначей и сборщик податей, благодаря ему у Испании есть средства на войну с Гранадским эмиратом и на экспедиции Колумба — точно знает, что королям вечно нужны деньги. Он готов дать королевской чете много, очень много денег, если они оставят евреев в покое. Королева Изабелла колеблется.
— А может быть... — нерешительно говорит она королю Фердинанду.
Фердинанд кивает. Может быть. Почему бы и нет? Тридцать тысяч дукатов — прекрасная круглая сумма. И тут в зал врывается главный инквизитор Томас Торквемада с распятием в руках. Глаза его пылают.
— Иуда Искариот, — гремит он, — Иуда Искариот продал Спасителя нашего за тридцать сребреников! Ты хочешь продать его за тридцать тысяч? Возьми, — кидает распятие королеве. — Продай! — последние слова Торквемада как будто выплёвывает.
Изабелла Кастильская выпрямляется. В короткой битве между жадностью и религиозностью победила религиозность. Евреи должны креститься или покинуть Испанию и никогда больше сюда не возвращаться, даже проездом.
Сроку — три месяца.

Неужели Абраванелей испанские короли тоже изгнали?
Они предложили рабби Ицхаку и его сыну Иегуде (Иегуде-младшему, названному так в честь деда) остаться — в порядке исключения. Но Абраванели не захотели и ушли вместе со всеми.
Обратно в Португалию?
Нет, в Португалию им было нельзя, там всё ещё правил Принц-Совершенство. Хотя Иегуда тайно переправил туда своего маленького сына Ицхака.
Зачем?
Говорят, что Иегуда собирался сопровождать отца в Италию и побоялся брать с собой младенца — путь обещал быть долгим, тяжёлым и опасным. Оставить мальчика в Испании он тоже не мог. А в Португалии евреям пока жилось достаточно свободно.
А ещё говорят, что Иегуда был придворным врачом королевской четы, и Фердинанд с Изабеллой так не хотели его отпускать, что планировали выкрасть маленького Ицхакаи держать в заложниках. Поэтому при первой же возможности Иегуда переправил Ицхака — не одного, конечно, а с кормилицей — через португальскую границу.




А дальше?
Оказалось, от судьбы не убежать. В Португалии Ицхака всё равно схватили и держали в заложниках, а потом насильно окрестили вместе с другими отнятыми у родителей еврейскими детьми. Иегуда всю жизнь горько жалел о том, что не оставил мальчика при себе, оплакивал его в стихах и призывал вернуться к своей семье и к своей религии.

Мы знакомимся с Иегудой Абраванелем-младшим
Пусть идёт 1508 год. Иегуда Абраванель, он же Леон Медик, он же Леон Еврей, старший сын Ицхака Абраванеля, только что переселился в Венецию, где доживает свои последние дни его отец. Иегуде 48 лет, он недавно потерял второго сына, умершего молодым, и, чтобы как-то отвлечься, с головой ушёл в работу. Как мы уже поняли, он не финансист, подобно его отцу, деду и прадеду, а врач, причём врач выдающийся, иначе он не был бы Абраванелем.
Но по-настоящему Иегуда известен как поэт. Его знаменитые «Диалоги о любви», написанные в Венеции, переводились и переиздавались бессчетное количество раз. Кстати, с «Диалогами» связан интересный конфуз: из-за того, что они написаны по-итальянски, и из-за того, что в них почти не чувствуется влияние иудаизма, пошли слухи о том, что автор перешёл в христианство.

А он не перешёл?
Нет. Написав «Диалоги», он перебрался из Венеции в захваченный испанцами Неаполь, где стал домашним врачом вице-короля Неаполя Гонсало Фернандеса де Кордова, прозванного Великим Капитаном. В благодарность за услуги его освободили от налогов и податей, которыми облагали всех остальных евреев.

Мы прощаемся с семьёй Абраванель
Покинув Испанию, рабби Ицхак Абраванель успел пожить в Неаполе, на Сицилии и на Корфу. Время от времени он удалялся от дел, чтобы посвятить себя иудаизму, но постоянно находился очередной король, нуждавшийся в финансовом советнике или опытном дипломате. Умер рабби Ицхак в Венеции в 1508 году, в 71 год.
Его сын Иегуда умер после 1530 года, осталось множество свидетельств о его жизни и ни одного — о смерти. Потомков Абраванелей разбросало по всему свету, от Бразилии до России. Говорят, что одним из них был поэт Борис Пастернак.

Фишка-задачка
Ицхаку бен Иегуде Абраванелю пришлось много путешествовать. Соедини города в той последовательности, в которой жил в них этот замечательный учёный и рачительный казначей.