«Однажды мы с Петькой»

 

Однажды мы с Петькой подружились

 

Я копался в самой глубокой луже за домом. Я играл, что эта лужа — огромный океан, который затопит любую землю. Я месил лужу замечательными резиновыми сапогами! Я чавкал, хлюпал и плюхал этой лужей. Устраивал водоворот и два раза обрушивал на деревья цунами. И в конце концов придумал вырыть великий лужный канал!

 

Я решил, что если сделаю между лужами глубокую траншею, то вода в лужах соединится и — ура! — канал готов! Но трудноватая это оказалась штука. Я протопал на одном месте, наверное, тысячу шагов. А лужа так и оставалась своего размера.

 

И вдруг рядом с моей лужей остановились ботинки. Скучные ботинки. Мокрые — все в веснушках от лужной воды.

— Меня зовут Петька, — сказали ботинки в веснушках.

Разве мне было дело до такой ерунды — кого и как зовут? Вот если бы он помог мне вырыть великий канал! Тогда я готов до конца жизни звать его Петькой.

Но ботинки в веснушках сами пошли в соседнюю лужу:

— Смотри, как лучше делать. Сначала надо ногами грести в стороны, а потом быстро двигаться вперёд.

 

Но я не стал смотреть. Я просто стал делать — и скоро наши лужи соединились в канал и даже весело зажурчали, как речка. Не ударил Петька в грязь лицом!

 

Мы стояли в нашей лужной речке и чувствовали, как она плещется по нашим сапогам и ботинкам. Это было так хорошо, что и говорить ничего не хотелось. И ещё я немножко боялся, что Петька сейчас зазнается: я-то в резиновых сапогах делал канал, а он — в ботинках. Но вместо этого Петька сказал:

— А знаешь, у молокозавода на соседней улице лужи белые и пахнут как молоко. Если там вырыть канал, то получится молочная река.

 

Тогда я обрадовался и вот что сказал:

— А знаешь, когда лужи подмерзают, их можно разбивать вдребезги. И за это ничего не будет.

 

А больше мы ничего не сказали. Просто подумали: если мы так хорошо дружим лужами, то почему бы нам не дружить друг с другом?

 

И мы взяли и стали дружить.

 

Однажды мы с Петькой смеялись

 

— Давай кулаками мериться, — предложил я Петьке и стал боксировать перед ним. Я здорово боксировал. Правым кулаком — левым кулаком, правым — левым. У меня такие славные кулаки — как отточенные булыжнички.

 

Но Петька почему-то мои кулаки совсем не оценил. Он сказал:

— Понимаешь, кулаки — это как-то скучно. Кулаками любой дурак помериться сможет... А мы ведь с тобой не любые дураки, правда?

 

— Тогда ростом давай, — сказал я и убедительно приосанился. Так что мои лопатки на спине друг об друга поскрежетали. Рост у меня хороший — половина папиного!

 

— Не-е-ет, — протянул Петька и как будто незаметно шею вытянул. — Ты всю жизнь живёшь на третьем этаже, а я только на втором. Ты же на целый этаж выше меня! Нечестно!

 

Я не сдавался:

— Может, ногами?

— У тебя ботинки на вырост!

— Зубами?

— Твои в два ряда растут!

— Животами?

— Ты сегодня на одну котлету больше съел!

— Головами?

— Ты весь волосами зарос! Головы толком не видно!

 

И тут я не выдержал:

— Сколько можно! Ну не носами же!

 

Но Петька вдруг страшно обрадовался:

— Слушай! Точно! Носами!

 

Он даже заскакал от восторга.

— Ты только посмотри на мой нос! На нём может сделать сальто маленький сноубордист, — и Петька взмахнул пальцем по своему вздёрнутому носу. — А у тебя нос картошкой — с такого носа сноубордист полетит головой в сугроб.

 

И он стал смеяться. Скакал и смеялся этот Петька. Низенький! Худющий! С коротенькими волосами и малышовыми кулачками! Скакал и смеялся. Так что я не выдержал и тоже давай хохотать во всё горло. А то вдруг он смехом предложит помериться. Нет уж! Пусть остаётся с носом!

 

 

 

Однажды мы с Петькой управляли самолётами

 

— Это мой самолёт летит, — ткнул пальцем в небо Петька.

— А это мой, — ткнул рядышком я.

 

Наши самолёты, как мухи по стеклу, ползли по небу ровно и уверенно.

 

— Осторожнее! — со знанием дела предупредил меня Петька. — Не разгоняйся и не лихачь! А то серьёзная авария будет.

 

А я ответил:

— А ты не дыми так сильно! А то другая авария будет. Смотри, какой след после тебя! Мне руль не видно!

 

Наши самолёты летели как друзья — по соседству.

 

— А я сейчас мёртвую петлю сделал, — похвастался Петька.

— Что-то я не видел! — засомневался я.

— А я её очень-очень быстро сделал. Чтобы пассажиры не заметили и не заплакали, — объяснил Петька.

 

Наши самолёты летели послушно, чтобы не заблудиться в небе.

 

— Ой, а у меня почти бочка получилась! — закричал я.

— Какая ещё бочка? — тоже закричал Петька. — Ты разве не видишь? Вон птицы летают!

— А я им погудел, чтобы знали, — объяснил я. — Вот так: ту-ту-туууууу!

— Ты сообразительный пилот, — похвалил меня Петька.

 

Наши самолёты ещё раз погудели — теперь друг другу. И стали держать курс в разные стороны.

 

— Пока, увидимся в Африке, — попрощался Петькин самолёт.

— Лучше ты ко мне, в Китай, — а мой махнул ему напоследок крылом.

 

И они дружно скрылись за горизонтом.

 

А во двор на машине въехал Петькин папа. Он остановил машину посередине дороги, высунулся и стал громко сердиться, что парковаться негде. Весь двор был занят машинами. И только небо было чистым. На небе почти рассеялись две полоски от наших самолётов.

 

Однажды мы с Петькой командовали осенью

 

— Ну-ка, деревья, на жёлтые и красные листья рассчитайсь!

— Жёлтые!

— Красные!

— Жёлтые!

— Красные!

— Жёлтые!

— Жёлтые!

— Эт-то что за вольности? Поменяться с красными местами!

 

— Красные!

— Жёлтые!

— Красные!

— Жёлтые!

— А это кто совсем лысый? Выйти из строя!

 

— Жёлтые!

— Красные!

— Жёлтые!

— Красные!

— А здесь почему до сих пор зелёные листья?

— Простите, мы форму в лете забыли!

— Вот постойте и подумайте над своим поведением. Может, покраснеете!

 

Так мы с Петькой шли по улице и командовали напропалую. И нас все слушались.

 

Однажды мы с Петькой заплутали

 

Мы шли по улице Плуталова и как заплутали: то по правой стороне пойдём, то по левой, то пробежимся, то поскачем, то задом наперёд попробуем. Плутали что надо! Пока на улицу Бармалеева не попали. Это мы опасную ситуацию подпустили! От Бармалеев хорошего не жди — с пелёнок известно! Поэтому мы с Петькой дунули с этой улицы и очутились на Большой Пушкарской. И разошлись! Ох как мы разошлись! Не каждый ведь день повезёт заплутать на такую улицу — с пушками! У меня пушка вышибала снаряды так: БУХ! БУХ! БУХХХ! И дома падали с красивым грохотозвоном: БДЫЗЖЬ! БДЫЗЖИУ! А у Петьки зубов передних нет и пушка с присвистом оказалась: ФЫЩ! ПЩИУ! ФЫЩ! ФЫЩ! Но всё равно громко. Потому что улице с таким названием как следует шуметь надо! Мы почти всё обстреляли пушками на этой улице. Так что прохожие и собаки попрятались в подворотни, а из окошек высунулись самые бесстрашные жители и попросили дать ну хоть немножечко тишины. Что ж. Мы с Петькой не жадные. Мы свернули на Малую Пушкарскую и убавили звук у наших пушек. бух! фыщ! бух! фыщ! бух-бух! фыщ-фыщ! Но и на этой улице все сплошь противники пушек! И зачем они только там ходят?! Это ведь сама улица так звучит. Как маленький пушечный оркестрик. Это ведь прислушаться надо! Почувствовать! Мы свернули на Саблинскую. Ах так! Тогда вот вам! — махнул я саблей. И вот! — махнул Петька. А больше мы не захотели махать — скучные эти сабли. Тихие, незаметные...  

 

Так мы с Петькой плутали-плутали и на улицу Рентгена выплутали. А по этой улице же идёшь и рентгеном просвечивашься! И всё видно про тебя и без слов ясно! Как мы с Петькой обрадовались! Прямо заскакали от такой прозрачной радости. И пушки наши сразу проснулись и по новой палить начали! А люди смотрели на нас внимательно и соображали:

— Вот это у них пушки! Мощно! Очень мощно! Интересно, до Льва Толстого долетит?  

 

Не ту улицу Пушкарской назвали — факт!

 

Однажды мы с Петькой были летом зимой

 

На улице было жарко до трусов. Я зарылся руками и ногами в песочницу и представлял, что ползу по пустыне. Что я потерял своего верблюда и теперь совсем один. Что я страшно хочу пить, а до ближайшего оазиса сто километров. Так что через много-много лет, когда в пустыне откопают мой скелет и пожалеют меня, то на его месте выроют глубокий колодец, чтобы любой путник мог напиться холодной воды. Брррррррр — вот какой холодной!  

 

И вдруг в мою спину прилетел снежок. Он запенился на моей горячей спине, как молоко на плите.

— Ну всё, — подумал я, — солнечный удар! Прощайте, люди! Скоро скелет будет готов! Не забывайте!

 

Но в меня прилетел ещё один снежок. Ну что такое! Кто мне мешает в скелет превращаться?!

 

Я обернулся и увидел Петьку.

 

— У катка! — Петькины глаза сверкали как солнцы. — Снег выкинули! Целая горка снега у катка! Бежим!

 

Легко сказать! Я же ещё в пустыне! Я же раздет! А если замёрзнем?

 

Но Петька меня быстро пропесочил:

— Эх ты! Мёрзнут только взрослые!

Тогда я махом распесочился и мы побежали.

 

У крытого катка, где можно кататься зимой и летом, правда лежала куча снега. Прямо на поляне с ромашками.

 

— Что бы такое сделать, чтобы потом не пожалеть? — задумался Петька. — А то ведь летний снег раз в сто лет бывает!

— Давай в снежки, — предложил я, — ты ведь в меня уже кинул парочку, а я — нет!

 

И не дождавшись ответа, я слепил снежок и сразу кинул. Точнёхонько в коленку попал! Но Петька не обиделся.

 

— Ещё! — улыбнулся он.

 

Тогда я второй снежок в него запульнул. Прямо в яблочко — в пузо! А он снова:

— Ещё!

И третий туда же! И четвёртый! А после пятого Петька крикнул:

— Хорош добро переводить! Придумал! Просто слепим снеговика. А то летом снежки — это слишком приятно.

 

И мы стали лепить. Руки у нас были ещё горячее спин. Снег от таких горячих рук был покладистый, не кусался — и снеговик получился быстро. Правда, немножко с травой закатанный. Но это ничего. Он же летний! Глазами мы ему сделали ромашки, рот выдавили пальцами. А на голову снеговику Петька свою бейсболку натянул.

 

— Думаешь, поможет? — засомневался я. — Сегодня печёт как в духовке! От него даже скелета не останется!

 

Петька посмотрел на снеговика — тот добродушно щурился в ответ.

— Ну и что! — сказал Петька. — Зато это самый неунывающий снеговик на свете! Он скоро растает, а всё равно — улыбается!

 

Тогда я тоже снял свою кепку и надел её на снеговика. Держись подольше, летний!

Страничка для взрослых

 

Несколько рассказов, которые вы сегодня прочитали, — только маленький фрагмент новой книги молодой писательницы Анны Анисимовой «Однажды мы с Петькой». Нет, книги пока еще нет — есть рукопись, но она мне видится уже готовой и очень перспективной книжкой.

С Анной Анисимовой мы познакомились совсем недавно — она приехала в Петербург из Новосибирска, немного здесь пожила и опять возвратилась в родной город. Аня оказалась человеком удивительно славным и даровитым.

Недавно у Ани вышла первая книжка — она называется «Невидимый слон», — трогательный, нежный, красивый и добрый рассказ о слепой девочке, которая, благодаря заботе окружающих, совсем не воспринимает свою слепоту как недуг. Рассказы из книжки «Однажды мы с Петькой» другого плана — это умные и веселые истории из жизни дошкольников в духе Драгунского и Голявкина, но со своими, присущими только Анне Анисимовой, деталями и сюжетами.

Прежде всего, по-моему, это очень хорошая проза, и я очень надеюсь, что мы прочитаем еще много книг Анны Анисимовой.