Простые предметы

ЧАЙНИК

Чайник усерден в работе,

И ростом он не высок.

У чайника круглый животик

И нет совершенно ног.

Это не слишком красиво,

И у чайника странный вид,

Но зато вполне справедливо,

Раз он всегда сидит.

У чайника круглая крышка

И очень красивый нос,

Но когда у него одышка,

Он дышит, как паровоз.

Он часто совсем некстати

Закутывается в пар.

Один у него приятель,

Да и тот самовар.

И тоненько, как волос,

Поют они вместе порой:

У самовара первый голос,

А у чайника — второй.

И о чайнике еженощно

Возникает на кухне вопрос.

И бранят его там за то, что

Он задирает нос.

Судят его строго

Все, и даже кувшин.

А чайник молчит: их много

А он совершенно один.

 

 

ПОРТНОЙ

 

Если мальчику нужны

Курточка или штаны,

То по случаю такому

Отправляются к портному,

Чтобы с ним поговорить насчёт длины.

 

Ведь одежду для ребят

Очень широко кроят,

И ребенку в ней не тесно:

Он растёт, как всем известно,

А штанишки почему-то не хотят.

 

«Ну, заказчик молодой,

Станьте-ка передо мной!»

И покорный карапузик

Подставляет грудь и пузик,

Чтоб как следует измерил их портной.

 

Мерка снята. По сукну

И длину и ширину

Мастер отмечает мелом,

И скроив костюм умело,

Он садится шить его к окну.

 

Но, конечно, нужен ум

Для того чтоб шить костюм.

Ошибёшься — будет худо,

Будет жать костюм повсюду,

Если делать без примерки наобум.

 

Примерять портной принёс.

Мама задает вопрос:

«Что костюм?» — «Костюмчик вот он,

На живую нитку смётан,

А сошьём его надолго и всерьёз».

 

Но руками мудрено

Шить как следует сукно.

И по этой-то причине

Шьют обычно на машине,

А машине совершенно все равно.

 

Целый день она стучит,

У неё занятный вид,

И колесики, и ушки,

И на ней сидят катушки,

И она без перерыва говорит:

 

«Если б не было меня,

Руки шили бы три дня.

То, что точно, скоро, крепко,

Без запинки, без зацепки,

В час короткий, прочной строчкой

Прошиваю я».

 

Стоп машина! Утюгом

Гладят каждый шов потом.

Наконец-то все готово!

И фамилия портного

Есть на вешалке, чтоб помнили о нём.

 

 

МАЛЯРЫ

 

В переулке за углом

Перекрашивали дом

Четырехэтажный.

И на каждом этаже

Стекла вытерты уже

Тряпкой влажной.

 

Потому, что лишь вчера

Два проворных маляра

На качели тряской

Размалевывали дом

И забрызгали при том

Окна краской...

 

Стало в комнате темно.

Ваня выглянул в окно,

Чья, мол, это шутка?

Смотрит – человек висит,

Очень занятой на вид,

И ему не жутко.

 

Водит кистью вверх и вниз,

Мажет стены и карниз

И свистит при этом.

«Хорошо быть маляром,

Целый день висеть с ведром

И весной и летом!»

 

Ваня крикнул Тане: — Эй,

Синьку мне давай скорей

И ведро подвинь-ка,

И скамейку, чтобы сесть. —

Таня отвечает: — Есть

И ведро и синька. —

 

Начинать теперь пора.

Больше Вани-маляра

Кисть почти что вдвое.

Позабывши про обед,

Ваня красит в синий цвет

Белые обои.

 

Всё готово в пять минут.

Краски же остался пуд,

Словно в магазине.

Кукла хоть и не бельё,

Но не дурно бы её

Тоже сделать синей.

 

«Гадкий мальчик, ты опять?..

Как ты смеешь куклу брать, —

Положи обратно!»

Слово за слово, и вот

Кистью в нос и кистью в рот —

Очень неприятно.

 

В краске щеки и носы,

Сразу синие усы

Выросли у Вани.

Плачут и сестра и брат,

Но обоих малярят

Помирили в ванне.

 

 

КРЕСЛО

 

Кресло на ноги разбито,

у него болят копыта.

Кое-как заплетена

жиденькая бахрома.

Тронь его, оно трясётся.

На ковре оно пасётся,

у него имеется

под ноги скамеица.

Поистёрлись повода,

лошадёнка — никуда.

Не обрадуешься, если

посидишь на этом кресле

Ну, куда в игру его,

ну его!

 

 

СТУЛ

 

Не люблю валяться в кресле я,

стул гораздо интереснее,

интересно то есть,

если сделать поезд.

Вот в коридор,

гоня пары,

выходит скорый

номер три.

Паровая струя

вылетает вперёд.

Машинист (это я)

регулирует ход.

Контролёр (это я)

проверяет места,

часовой (это я)

сторожит у моста.

Только вдруг

на вокзал

железнодорожный

вышел папа и сказал:

«Осторожно!»

После этого могу ль я

не спешить обратно?

Дорогие эти стулья, —

вот что неприятно.

 

 

ТАБУРЕТ

 

То ли дело простые предметы,

не кресло, не стул, не диван.

Я беру эти два табурета,

и это –

аэроплан.

Я надеваю шапку пилота.

Пятьсот километров в час.

Я совершаю четыре полёта

с биноклем

у глаз.

Ветер вокруг задувает крепко,

тучи идут, свистя.

Вижу – внизу отцовская кепка,

мелкая, вроде гвоздя.

Вот и река,

как шнурок витая.

Вот пароход, как лещ.

Аэроплан – это такая

великолепная вещь!

Аэроплан – это такое,

что над землей поет.

Эй, ребята,

давайте построим

собственный самолёт!

 

Страничка для взрослых


В десятые годы прошлого века начали появляться в печати стихи для детей трех молодых поэтов, чье творчество стало со временем значительным явлением русской детской литературы, Саши Черного, Марии Моравской и Веры Инбер. Все трое были одногодками – родились в 1890 году и все трое провели свое детство и отрочество в Одессе. Почти полтора десятилетия они жили рядом, ходили по тем же самым улицам. вдыхали не только черноморский воздух, но и ту неповторимую атмосферу одесской жизни и культуры своей эпохи, – эти сначала дети, а потом подростки, быстро ставшие поэтами. Мы знаем, как важны впечатления детства и отрочества, и то, что эти впечатления были для всех троих во многом схожими, дает возможность предполагать, по крайней мере, родство истоков, отразившееся позже в языке, интонациях, в том реализме жизненных ситуаций, которыми они обогатили поэзию для детей, а во многом и стали в ней первопроходцами.Стихи Веры Михайловны Инбер. которые собраны в этой подборке, кажется, не переиздавались с тех пор, когда вышли отдельными книжками в 1925-1926 годах. Другие ее стихи для детей (в том числе получившие широкую известность «Сороконожки», «Моя девочка», «Поздно ночью у подушки…», «Сеттер Джек», «О мальчике с веснушками», «Колыбельная») у многих на слуху, они много раз печатались, входили в хрестоматии. А эти так и остались на страницах старых книг – разве что известный специалист по детской литературе Евгения Оскаровна Путилова включила некоторые из них в свою известную антологию «Русские поэты детям», вышедшую в свое время в «Библиотеке поэта».

Между тем и эти стихи Инбер (а может быть, прежде всего, – именно эти ее стихи) представляют нам незаурядного детского поэта, со своей неповторимой интонацией, ритмикой, словарем. Думаю, даже не вдающийся в подробности читатель определит, в какую эпоху стихи написаны, – столько в них подчас неуловимых, но явственных примет и деталей времени.

С удовольствием приглашаю вас к чтению в надежде, что детские стихи Веры Инбер не исчезнут с полок наших книжных магазинов и станут достоянием самого широкого читателя и любителя детской поэзии.

Михаил Яснов