Евгения Петровская, юрист
В первую очередь в пионеры принимали отличников. На Красной площади, это было очень почётно. В конце каждого учебного года в начальной школе таким выдавали грамоту за успехи в учёбе и примерное поведение. Я эту грамоту исправно получала и не сомневалась, что в пионерию буду зачислена на главной площади страны. Подруга Машка тоже.
Наша школа расположилась в очень странном окружении: через дорогу морг, прямо рядом —
Окна больницы смотрели в окна школы. Однажды на перемене (это было в третьем классе, в самом начале года) мы с подругой не придумали для развлечения ничего лучше и кидались в больничные окна пластилином. Кинешь — спрячешься, кинешь — спрячешься, вошли в азарт, короче. Больные в окнах палаты недоумевали и начинали волноваться. Машка запустила огрызок от яблока и тоже успела быстренько спрятаться. Пациенты нас засекли, хмурили брови, ругались, грозили кулаками, мы — хихикали, довольные.
И вдруг как гром:
— Э-э-э-то ещё что такое?!! — разорвалось над головой учительское возмущение.
Потом был долгий унизительный разговор о нашем отвратительном поведении, при всём классе! В финале училка потребовала, чтобы мы пошли и извинились перед больными. Мы так и собирались сделать, но в больницу нас не пустили, а на входе отругали ещё раз.
К концу сентября и класс и учительница об этой истории, казалось, забыли. Близилось время вступления в пионеры. Мы с Машкой мечтали: ноябрь, линейка в центре Москвы, клятва, трепещущие на ветру концы красного галстука на шее…
Когда всех лучших учеников принимали в пионеры, мы от зависти и обиды весь день просидели в школьном туалете. Наших фамилий в списке на Красную площадь не оказалось.
— И не нужен нам их вонючий галстук, — утверждала я.
— И вся их сраная пионерия тоже, — добавляла Машка. — Мы навсегда останемся октябрятами.
Впрочем, в пионеры нас приняли в следующий же заход, вместе с середнячками и хроническими мелкотравчатыми хулиганами.
