Жил был еврейский мальчик в польском городе Кракове. Отец его торговал по всему миру экзотическими кожами, крокодильими, змеиными, так что семья не бедствовала. Но в 1939 году, когда немецкая армия перешла границу Польши, отец не раздумывая забрал семью и уехал. Бросить вот так имущество, дела — родственники говорили, что он сумасшедший. Но с ними случилось то же, что и с большинством польских евреев — все они погибли.
А семья Арбелей сначала попала в Лемберг — Львов, где шестилетний мальчик пошел в русскую школу, но только он успел подучить язык, как пришлось отправиться в новое путешествие. Корабль, на который они погрузились, держал путь в Австралию. В одном из портов — в городе Хайфе их встретили бабушка с дедушкой, которые еще раньше уехали на Святую землю, в надежде построить в Палестине новое еврейское государство. Всю ночь, пока корабль стоял на якоре, они проговорили со своим сыном, папой Алекса, а утром семья Арбелей вышла на берег, так и не добравшись до Австралии.
Прошло 73 года. Алексу 80. «Пять лет назад я ездил в Австралию, — говорит он, — и понял, какое счастье, что мы спустились с корабля на эту землю. Там бы я умер». — «Почему»? — удивилась я. «Темперамент не тот».
Кто-то хочет тихой жизни и боится трудностей, а Алекс наоборот: ему не раз приходилось брать в руки оружие, чтобы защищать землю, на которой он живет. Он своими руками обрабатывал эту землю. Но так вышло, что чаще всего ему приходится иметь дело с тонкими и хрупкими предметами.
На весь Израиль всего 16 стеклодувов, и Алекс один из них. Он начал учиться этому завораживающему ремеслу в одиннадцать лет, а его учителю было двадцать четыре. Став старше, Алекс на два года поехал в Англию, чтобы лучше постичь тонкости стекольного дела.
Внизу блестит в солнечных лучах Средиземное море. На горе деревня Эйн-ход, где живут художники, гончары, стеклодувы, скульпторы. В деревне большой дом Арбелей, а на втором этаже мастерская Алекса с окном во всю стену. Он берет длинные толстые трубки цветного стекла, гнет их и режет, плавит в огне, надувает стекло, словно воздушный шарик, просто красота! И одновременно рассказывает истории. Их у него множество. Я поделюсь только одной.
«Когда я оказался в Хайфе, в школе я не мог понять ни единого слова, ведь я не знал языка, и часто вместо уроков болтался на улице. Во всех закоулках, почти под каждой лесенкой, ютилась какая-нибудь лавка или мастерская, — сапожники, портные, жестянщики, стекольщики, столяры, каждый устраивался как мог, чтобы заработать на кусок хлеба. В одном таком закутке расположился беженец, такой же, как и мы. Он занимался самой черной и скучной работой, чинил старые брезентовые мешки. Он сидел за швейной машиной, а рядом лежало две кучи: в одной мешки, которые нужно было залатать, а в другой совсем рванье — на заплатки. От такой нудной работы можно сойти с ума! Но именно около этого портного собирались мы все, куча мальчишек! Каждую заплатку мы ждали с огромным нетерпением. Из грубой мешковины этот человек вырезал Микки-Мауса, Пиноккио, Чарли Чаплина, кого только там не было! Вот это кино! Понимаете, даже из заплатки можно сделать что-то совершенно необыкновенное. Это был целый мир и огромный урок для меня!»
А семья Арбелей сначала попала в Лемберг — Львов, где шестилетний мальчик пошел в русскую школу, но только он успел подучить язык, как пришлось отправиться в новое путешествие. Корабль, на который они погрузились, держал путь в Австралию. В одном из портов — в городе Хайфе их встретили бабушка с дедушкой, которые еще раньше уехали на Святую землю, в надежде построить в Палестине новое еврейское государство. Всю ночь, пока корабль стоял на якоре, они проговорили со своим сыном, папой Алекса, а утром семья Арбелей вышла на берег, так и не добравшись до Австралии.
Прошло 73 года. Алексу 80. «Пять лет назад я ездил в Австралию, — говорит он, — и понял, какое счастье, что мы спустились с корабля на эту землю. Там бы я умер». — «Почему»? — удивилась я. «Темперамент не тот».
Кто-то хочет тихой жизни и боится трудностей, а Алекс наоборот: ему не раз приходилось брать в руки оружие, чтобы защищать землю, на которой он живет. Он своими руками обрабатывал эту землю. Но так вышло, что чаще всего ему приходится иметь дело с тонкими и хрупкими предметами.
На весь Израиль всего 16 стеклодувов, и Алекс один из них. Он начал учиться этому завораживающему ремеслу в одиннадцать лет, а его учителю было двадцать четыре. Став старше, Алекс на два года поехал в Англию, чтобы лучше постичь тонкости стекольного дела.
Внизу блестит в солнечных лучах Средиземное море. На горе деревня Эйн-ход, где живут художники, гончары, стеклодувы, скульпторы. В деревне большой дом Арбелей, а на втором этаже мастерская Алекса с окном во всю стену. Он берет длинные толстые трубки цветного стекла, гнет их и режет, плавит в огне, надувает стекло, словно воздушный шарик, просто красота! И одновременно рассказывает истории. Их у него множество. Я поделюсь только одной.
«Когда я оказался в Хайфе, в школе я не мог понять ни единого слова, ведь я не знал языка, и часто вместо уроков болтался на улице. Во всех закоулках, почти под каждой лесенкой, ютилась какая-нибудь лавка или мастерская, — сапожники, портные, жестянщики, стекольщики, столяры, каждый устраивался как мог, чтобы заработать на кусок хлеба. В одном таком закутке расположился беженец, такой же, как и мы. Он занимался самой черной и скучной работой, чинил старые брезентовые мешки. Он сидел за швейной машиной, а рядом лежало две кучи: в одной мешки, которые нужно было залатать, а в другой совсем рванье — на заплатки. От такой нудной работы можно сойти с ума! Но именно около этого портного собирались мы все, куча мальчишек! Каждую заплатку мы ждали с огромным нетерпением. Из грубой мешковины этот человек вырезал Микки-Мауса, Пиноккио, Чарли Чаплина, кого только там не было! Вот это кино! Понимаете, даже из заплатки можно сделать что-то совершенно необыкновенное. Это был целый мир и огромный урок для меня!»
Ещё материалы этого проекта
В 1908 году родители отправляют Илью в Париж, подальше от революции. Тут он первым делом знакомится с Лениным. Будущий вождь прозвал Эренбурга Ильёй Лохматым.
01.02.2011
В поэтический кружок к Вячеславу Иванову Осипа привела бабушка Софья Вербловская. По воспоминаниям Евгении Герцык, все присутствующие «очень веселились на эту поэтову бабушку и на самого мальчика Мандельштама».
17.01.2011
Давайте мысленно перелистаем семейный альбом Маршаков. Вот с фотокарточки серьезно смотрит на нас двухлетний Сема. «Енарал Бородин на всю губернию один» — гордо говорила о живом и подвижном мальчике старая няня.
26.01.2012
Есть в Польше такая поговорка: «Яко Берек под Коцкем». По-русски получается «Как Берек под Коцком». Всё равно непонятно, правда? Вот и мне было непонятно. Где этот Коцк? И кто такой Берек?
05.07.2010