Всё — вперёд, всё — в даль
— Не буду читать, это для девчонок! — я посмотрел на обложку — на мостовой стояла серьёзная девочка в соломенной шляпке, школьном платьице и белом переднике.
Александра Бруштейн. «Дорога уходит в даль».
Ну какое мне дело до того, как жили школьницы сто лет назад? Да ещё в далеком городе Вильне, который теперь называют Вильнюсом.
Мама не настаивала. Она сама принялась читать. Усталая, приходила с работы, листала страницы, смеялась и хмурилась.
А потом я заболел.
Сидел дома, тосковал, и так вышло, что не заметил, как прочитал всю книжку.
— А дальше? — спросил я у мамы.
И оказалось, у книги есть продолжение — длиной в целую жизнь.
У мамы я был один, но после книг «Дорога уходит в даль», «В рассветный час» и «Весна» у меня появилась воображаемая сестра. Её звали Саша Яновская.
Вместе с ней в мою жизнь вошли её папа и мама, а за ними и весь мир старинного города с его пролётками и мостами, радостями и огорчениями, сиренью и бубликами, домашними спектаклями, представлениями в зверинце и гимназическими коридорами, пасхальным седером у бабушки и дедушки и бумажными розами католических костёлов.
Даже французская гувернантка Саши, отважная француженка Полина Пикар, напоминала мне мою маму — такую же честную и сильную маленькую женщину с горячими
Книги Александры Бруштейн много раз переиздавались, у их почитателей есть свой отдельный язык, они легко узнают друг друга по цитатам.
— Пусть маленькая барышня возьмёт рисунок «Дорога уходит в даль…» Когда я ещё был художником — а я был настоящим художником, прошу мне поверить! — это была моя любимая тема: «Всё — вперёд, всё — в даль! Идёшь — не падай, упал — встань, расшибся — не хнычь. Всё — вперед! Всё — в даль!..»
Писатель похож на кукловода в театре марионеток — читатель, как ребёнок, следит за представлением и не замечает того, кто держит нити, уходящие вверх, в таинственный полумрак воображаемого театра.
Как редко мы видим тех, кто стоит по ту сторону листа, и, уж конечно, не слышим их дыхания и живого голоса.
И что историю Ассоль и корабля с алыми парусами создал добрый сильный человек, авантюрист и мечтатель Александр Степанович Гриневский.
И что фантаст Александр Беляев, который придумал летающего мальчика Ариэля и покорителя глубин Ихтиандра, был прикован к постели, но сумел победить болезнь. В 1941 году он отказался от эвакуации из блокадного Ленинграда и в январе 1942 умер от голода, его могила неизвестна.
Их тезка, Александра Яковлевна Бруштейн (Выгодская), родилась 12 августа 1884 года в Вильнюсе.
Её папа был известным
Девочку Сашу Яновскую — а именно так называет себя Александра Яковлевна в повестях о детстве — я представлял очень живо. Озорная школьница, чуткая сердцем, храбрая, отзывчивая, нетерпимая ко лжи и несправедливости.
Время не стоит на месте.
Школьные годы окончились, Саша выросла. Наступила Первая мировая война, затем Революция. Александра работала в Красном кресте, помогала раненым и политическим заключённым, во время Гражданской войны была лектором фронтового театра, а позже организовала в Петрограде 173 школы грамоты.
Очень рано Александра Яковлевна Бруштейн стала терять зрение, но не прекращала писать, работала по десять часов в день. Очерки, переводы, статьи, пьесы для театра по мотивам известных книг: «Дон Кихот», «Хижина дяди Тома», «Тристан и Изольда».
Но Александра Бруштейн, как и Сашенька Яновская, никогда не сдавалась. И в те годы, когда над зелёными садами старой Вильны поднимались, рискуя жизнью, первые воздухоплаватели, и когда великие потрясения происходили совсем рядом, и когда так сложно было распознать настоящего друга и истинного врага.
Операция в клинике доктора Филатова возвратила Александре Бруштейн зрение, и она написала об этом удивительно жёсткую, суровую взрослую книгу — «Свет очей моих».
Мы смотрим на старинные чёрно-белые фотографии: младенцы, школьники, новобрачные, покойники. Вся жизнь перед нами — как немое кино. Наши прабабушки и прадеды ещё совсем молодые, близкие и далёкие. Изменились мода и политика, и пейзажи за окном, но самое главное всё равно осталось: отцовские заветы, правда и вечное стремление вперёд.
Александра Яковлевна прожила долгую жизнь. Она умерла в Москве 20 сентября 1968 года в возрасте 84 лет.
Здравствуйте, люди!»
Дорога, уходящая в даль, никогда не оборвётся.
Я снова и снова смотрю на фотографию юной Саши и вспоминаю стихи Самуила Маршака, которые подошли бы ко всей её жизни, как закадровая музыка к честному старому фильму:
Лихая, лютая беда
Была тебе по грудь,
Ты, не склоняя головы,
Смотрела в прорезь синевы
И продолжала путь».
